Неточные совпадения
Он, однако ж, не то чтоб уж был совсем в беспамятстве во все время болезни: это было лихорадочное
состояние, с
бредом и полусознанием.
Глаза его горели лихорадочным огнем. Он почти начинал
бредить; беспокойная улыбка бродила на его губах. Сквозь возбужденное
состояние духа уже проглядывало страшное бессилие. Соня поняла, как он мучается. У ней тоже голова начинала кружиться. И странно он так говорил: как будто и понятно что-то, но… «но как же! Как же! О господи!» И она ломала руки в отчаянии.
Почерк — мой. И дальше — тот же самый почерк, но — к счастью, только почерк. Никакого
бреда, никаких нелепых метафор, никаких чувств: только факты. Потому что я здоров, я совершенно, абсолютно здоров. Я улыбаюсь — я не могу не улыбаться: из головы вытащили какую-то занозу, в голове легко, пусто. Точнее: не пусто, но нет ничего постороннего, мешающего улыбаться (улыбка — есть нормальное
состояние нормального человека).
Ближе всех к колеснице шла или почти в бессознательном
состоянии была ведена под руки Муза Николаевна Егором Егорычем и Сусанной Николаевной, которые, впрочем, и сами еле
брели.
Малюта застал его в
состоянии, похожем на лихорадочный
бред.
На третий день он лежал в постели и
бредил. Организм его, потрясенный предшествовавшими событиями, очевидно не мог вынести последнего удара. Но и в
бреду он продолжал быть гражданином; он поднимал руки, он к кому-то обращался и молил спасти «нашу общую, бедную…». В редкие минуты, когда воспалительное
состояние утихало, он рассуждал об анархии.
Тяжелая дремота сковывала и томила его. Но, как это всегда бывает с людьми, давно выбившимися из сна, он не мог заснуть сразу. Едва только сознание его начинало заволакиваться темной, мягкой и сладостной пеленой забвения, как страшный внутренний толчок вдруг подбрасывал его тело. Он со стоном вздрагивал, широко открывал в диком испуге глаза и тотчас же опять погружался в раздражающее переходное
состояние между сном и бодрствованием, похожее на
бред, полный грозных видений.
В этом
состоянии, близком к
бреду безумия, рнсуя в воображении сладострастные картины, Ипполит Сергеевич не замечал, что дождь прекратился и в окна его комнаты с ясного неба смотрели звёзды. Он всё ждал звука шагов женщины, несущей ему наслаждение. Порой, на краткий миг, надежда обнять девушку гасла в нём; тогда он слышал в учащённом биении своего сердца упрёк себе и сознавал, что
состояние, переживаемое им, позорно для него, болезненно и гадко.
В октябре гимназия понесла тяжелую потерю: Ипполит Ипполитыч заболел рожей головы и скончался. Два последних дня перед смертью он был в бессознательном
состоянии и
бредил, но и в
бреду говорил только то, что всем известно...
Это была прелестная женщина, — немного, конечно, важничала и все
бредила столицею, в которой была всего один раз, и то семи лет, но, вероятно, это проистекало оттого, что она имела значительное
состояние.
Была бы она дама и неглупая, а уж добрая, так очень добрая; но здравого смысла у ней как-то мало было; о хозяйстве и не спрашивай: не понимала ли она, или не хотела ничем заняться, только даже обедать приказать не в
состоянии была; деревенскую жизнь терпеть не могла; а рядиться, по гостям ездить, по городам бы жить или этак года бы, например, через два съездить в Москву, в Петербург, и прожить там тысяч десять — к этому в начальные годы замужества была неимоверная страсть; только этим и
бредила; ну, а брат, как человек расчетливый, понимал так, что в одном отношении он привык уже к сельской жизни; а другое и то, что как там ни толкуй, а в городе все втрое или вчетверо выйдет против деревни; кроме того, усадьбу оставить, так и доход с именья будет не тот.
Эти золотые мечты переходили почти в какой-то
бред и грезы, что, впрочем, и немудрено при том возбужденном
состоянии, в каком находился теперь Ардальон Михайлович.
Этим способом он составил себе хорошее
состояние, и в Париже Сарду, сам великий практик, одно время
бредил этим ловким и предприимчивым ирландцем французского происхождения. По-английски его фамилию произносили"Дайон-Буссико", но он был просто"Дайон", родился же он в Ирландии, и французское у него было только имя. Через него и еще через несколько лиц, в том числе директора театра Gaiety и двух-трех журналистов, я достаточно ознакомился с английской драматургией и театральным делом.
Эта отдаленная цель показалась бы для других абсурдом,
бредом больного воображения, до того достижение ее было несбыточно для юного дворянчика-солдата, без связей и покровительства, без большого
состояния, безвестного, неказистого, хилого. Но Суворов чувствовал в себе достаточно сил для того, чтобы добиваться этой, якобы несбыточной, мечты, определил к тому средства, обдумывал программу.
«Она было просто в горячечном
бреду, а я негодяй воспользовался этим ее болезненным
состоянием!» — думал он, и волосы его при этой мысли поднимались дыбом.
Мать Досифея сообщила ему, что больная провела беспокойную ночь, не смолкая, бессвязно
бредила, да и теперь находится в каком-то странно, небывалом, тревожном
состоянии, несмотря на то, что приобщилась Святых Тайн.
К вечеру, впрочем, лихорадочное
состояние усилилось и начался
бред.
Носилки тронулись. При каждом толчке он опять чувствовал невыносимую боль; лихорадочное
состояние усилилось, и он начинал
бредить. Те мечтания об отце, жене, сестре и будущем сыне и нежность, которую он испытывал в ночь накануне сражения, фигура маленького, ничтожного Наполеона и над всем этим высокое небо, составляли главное основание его горячечных представлений.
Несмотря на то, что он всё помнил, всё соображал, всё делал, что́ мог делать самый лучший офицер в его положении, он находился в
состоянии, похожем на лихорадочный
бред или на
состояние пьяного человека.
Чем он упрямее хочет вдуматься, тем обе эти способности все сильнее тупеют и ввергают его в
состояние, подобное
бреду.